Бармен турок захотел меня, когда я отдыхала в отеле Сан Хэвен в Алании. Он ухлёстывал за мной, что было сил, но взаимностью отвечать на его ухаживания я не собиралась. Во-1-х, он был не в моём вкусе (очень толстый), а во-2-х, я отдыхала не одна, а совместно с супругом. Только-только у нас была свадьба, и нам подарили оковёвку в Турцию, на двоих, что именуется: медовый месяц в Алании! Не совершенно, естественно, месяц — всего 14 дней. И эти 14 дней были на финале. Завтра мы должны улетать домой. Супруг очень желал поглядеть Стамбул, а мне этот Стамбул никуда не сдался, потому супруг уехал один, а я, чтоб варьировать своё утро, пошла в бар.
Бар не работал, все столики были пусты, но турок бармен (тот, который за мной ухаживал) уже был на своём месте за барной стойкой. Он увидел меня, одну, без супруга, и обширное его лицо расползлось в хищной ухмылке. Я села за столик, турок сел рядом со мной, угощая ледяным мохито.
— Я завтра уезжаю, — произнесла я, потягивая коктейль через соломинку.
— Я буду очень скучать, — произнес бармен, двигаясь ко мне поближе. — Наташа.
— Что?
Турок смотрел на меня, скупо дыша и хищно улыбаясь.
— Ты подаришь мне чего-нибудть на память?
— Что конкретно вам подарить?
— Подари мне свои трусики.
— ЧТО?!
— Подари, пожалуйста, мне свои трусики! Я больше ни о чём тебя не прошу. Ты ведь знаешь, что я очень очень тебя желаю. Но ты замужем, принадлежишь другому, потому всё, что я прошу: подари мне свои трусики.
Я понимала, что так просто от него не отделаюсь.
— Ну, отлично. Я схожу в номер и принесу.
— Для чего в номер? Не нужно в номер. Подари те трусики, которые на данный момент на для тебя.
Сердечко моё напряженно замерло.
— Другими словами как?
— Просто, сейчас сними трусики и подари их мне!
Дыхание перехватило, а сердечко тяжело забилось. Я даже немного увлажнилась. Этот нахальный турок предлагал мне прямо тут, прямо на данный момент, снять с себя трусики и подарить их ему. К моему удивлению, меня эта идея возбуждала.
— А вдруг кто-либо зайдёт?
— Я закрою дверь, — произнес он, пошёл, закрыл дверь, и опять сел рядом со мною.
Я пребывала в нерешительности.
— Вы обещаете, что оставите меня в покое и не будете приставать?
— Обещаю! — произнес он. — Просто сними свои трусики и подари их мне.
— Отлично, — произнесла я.
Не спеша, поставила махито на стол, запихнула руки под подол сарафана, немного привстала, стянула трусики с бёдер, потянула их ниже, через колени, ещё ниже, высвобождая поначалу одну ногу, позже другую, сняла их стопроцентно. Пунцовая от возбуждения, я дала свои трусики турку. Он не стал их рассматривать либо обнюхивать, а сходу запихнул в кармашек бермудов.
Я допила махито и произнесла:
— Ну, я пошла?
Турок молчал.
Я встала. Турок немного отодвинулся, пропуская меня, и продолжая глядеть на меня. Без трусиков я ощущала себя возбуждающе нагой (хотя подол сарафана был достаточно длиннющий и скрывал всё). Я желала пройти меж турком и столиком. Но чуть я сделала шаг, турок схватил меня за запястье.
— Наташа! Ты сводишь меня с разума! Ты безрассудно прекрасная! Не уходи! Наташа!
— Но вы обещали, что не будете приставать!
— Да, да! Я не буду приставать! Побудь ещё малость!
И я ощутила, как 2-ая его рука легла на мою ногу, и, продвигаясь ввысь, полезла под подол сарафана. Рука медлительно заскользила по внутренней части ноги, по оголенной коже. Мурашки наслаждения побежали по телу. Гипнотическое оцепенение обуяло мной. Я стояла и не шевелилась, позволяя кавайному увальню забираться всё выше и выше, непозволительно выше, пока его пальцы не задели моих половых губ. Я вся затрепетала и потекла. Колени задрожали от возбуждения. Грудь напряглась, соски стали каменными. Мужик и вторую руку засунул под подол сарафана. Сейчас одной рукою он гладил мою киску, а 2-ой рукою сжимал и тискал мою нагую попку. Лицо мужчины светилось наслаждением. Ему было в кайф ощупывать молоденькую русскую Няшу-Наташу. Он, ни в чём для себя не отказывая, засунул палец мне во влагалище — стон удовольствия сорвался с моих губ. Какая-то часть моего сознания противилась всему этому и напористо добивалась здесь же закончить всё это и уйти. Но подавляющая часть моей сути говорила: да! позволь ему делать то, что он делает! Дай ему на утеху свое тело! Подари ему наслаждение, и он в ответ даст для тебя новое, экзотичное удовольствие! Воспользуйся этим шансом, завтра этого шанса уже не будет.
И пока я стояла смущённая этими идеями, мужик опять взял мою руку за запястье, и потянул вниз. Мягко, но настойчиво. Даже пришлось немного наклониться. Мужик продолжал тянуть мою руку вниз, до того времени, пока ладонь моя, и пальцы мои не ощутили что-то твёрдое, горячее, некоторую упругую плоть — тогда я сообразила, что турок успел расстегнуть бермуды и вынуть член. И сейчас я, немного нагнувшись, гладила мужской член, сжимала, теребила его, двигала кожаную оболочку вверх-вниз. Турок одной рукою гладил под подолом мою нагую попку, а другой рукою тискал мою грудь. Внезапная стремительность всего происходящего не давали мне времени образумиться. И мне уже самой любопытно было теребить мужской член. Половой орган турка был чуток больше и чуток толще, чем у супруга, а в остальном, не достаточно чем отличался. Пока я пальпировала член, турок перешёл к более активным действиям. Он взял меня за шейку и резко потянул вниз. Не успела я что-либо сделать, как уже оказалась перед турком на коленях. А мужик продолжал нагибать мою шейку, пока крепкий гибкий мужской член не оказался прямо перед моими губками. У меня был последний шанс тормознуть и закончить всё это — но я не закончила. Не могу даже вспомнить, сопротивлялась ли я хоть малость? Я помню только одно, как стояла на коленях и брала в рот член. А удовлетворенный турок следил, как я это делаю.
На лице его — идиотическая гримаса удовольствия. Он гладил лаского мои волосы, одобряя мои деяния. А позже обеими ладонями сжал мою голову и начал сам задавать скорость и глубину погружения. Я полностью отдалась его воле. Покорствуя всем его прихотям, я стояла на коленях и заглатывала хрен полностью, до самого основания, до самого гортани, при всем этом нос мой то и дело упирался в жирную мякоть животика. Я брала в рот мужские яйца и лизала их. Облизывала член, как мороженку, а позже брала его в рот и наяривала. Вся, без остатка отдалась проснувшемуся во мне чувству исступленной похоти. Кивала головой ввысь — вниз, как заведённая, заглатывая до самого гортани, не ужаснее, чем Саша Грей. А позже я встала, развернулась, и легла на стол грудью, задрав сарафан до пояса, выставив на обозрение свои ягодицы и свою набухшую киску. Обеспечивая мужчине открытый доступ. Турок здесь же ловко и настойчиво вошёл в меня — я, закусывая губки, замычала от нарастающей во мне бури. Возвратно-поступательные телодвижения доставляли не просто удовлетворенность и наслаждение, они практически завертели в хороводе, в могучем торнадо каждую мою клеточку. Скольжение плоти снутри моей плоти рождало целые водопады чувств, каскады чувственного крещендо следовали вереницей. Фрикции, запрещённые богом, но разрешённые сатаной, были эмблемой мятежа и непокорности. Даже священные узы брака не смогли их предупредить. Из глубины наших сущностей они вырвались и воплотились в полностью определенные деяния, но… Из-за различных температур кипения, пока я только закипала, турок уже взорвался. Прямо во мне. Я одёрнула сарафан, и поторопилась в номер, под душ, смыть турецкое семя, чтобы оно не отдало ростки.
Приняв душ, я надела свежайшие трусики и новый сарафан, и пошла завтракать. Я была всё ещё разгорячена и наскоро съела что-то, что — уже и не помню. Я поднялась к для себя, планируя взять сумку и идти на пляж. Но идя по коридору, увидела, как сосед, через два номера от нашего, выглянул из собственной двери. Окинув взором коридор, и убедившись, что я одна, он приглашающим жестом поманил меня к для себя в номер, а позже скрылся, оставив дверь в номер приоткрытой. Без колебаний, он желал, чтоб я к нему зашла. Он открыто приглашал меня, и даже догадываюсь для чего. Да как он посмел, вдруг, ни с того, ни с этого, проявить такую нахальную смелость?! Ранее он этого не делал. Ни мельчайшего повода я ему не давала. Может он случаем днем зашёл в бар и увидел меня на столе трахаемую барменом? Нет, это нереально. Дверь бара была закрыта на ключ. А может, он вызнал, что мой супруг уехал в Стамбул и я временно свободна? И это тоже не повод вести себя настолько вызывающе настойчиво. А! Я вспомнила! Днем рано я лицезрела как этот германец (ибо сосед, заманивающий меня в номер, был небольшим, толстеньким, плюгавеньким германцем), как он провожал свою толстую жёнушку до экскурсионного автобуса. Означает, он её выслал в экскурсионную поездку, а сам решил, не теряя времени, развлечься со мной? Этот Ганц совершенно охренел! За кого он себя считает? Пуп земли? Он что: задумывается, что я по первому кличу побегу и раздвину перед ним ноги? А вот хрен для тебя, фриц недобитый! На данный момент я зайду в твой номер, и всё для тебя выскажу! Я поставлю тебя на место! И я зашла в его номер и закрыла за собой дверь.
Я сходу сообразила, что он в спальне. Я зашла в спальню. Пузатый германский хряк полусидел, полулежал на собственной кровати. Он смотрел на меня, улыбался, и был стопроцентно нагой. Я сходу увидела торчащий член, который мужик, не спеша, подрачивал. Этот торчащий хрен, эта обнажёнка перепутало мои планы, я уже и не знала, что делать. Стояла в нерешительности, а нагой германец 2-ой, незанятой рукою, приглашал меня лечь рядом с ним на кровать. Не погасший огнь снутри толкал меня лечь на кровать к фрицу, коснуться члена, погладить его, сжать в руке очень очень. Мы были в номере одни, и никто никогда не выяснит, что я лежала рядом с нагим германцем и трогала его член. Тем паче что я завтра улечу домой, и второго такового шанса не представится. Всё ещё окутанная сомнениями, я легла на кровать рядом с германцем. Протянула руку и прикоснулась к его члену. Стала его разглаживать, учить. И пока я это делала, германский увалень вызволил из сарафана мою грудь, стал её тискать, мы лобзались.
Я возбудилась. Мужик положил руки мне на затылок и стал давить вниз (точно так же, как это делал турок-бармен), приговаривая: «Сак, сак, сак май дик!» И рот мой вновь заполнился мужской крепкой плотью. Не ждала, что во мне спит высококлассная соска. Я сосала так умело, как искусна. Я старалась. Я делала это с таковой ответственностью, будто бы ранее были всего только тренировки, а на данный момент — самый реальный экзамен. И я должна его сдать на 5 балов. Не знаю, откуда мой мозг заразился схожей чушью, но я вправду старалась сделать всё, чтоб ублажить кавайного увальня. Я вылизывала его мошонку до блеска. Порхающим движением языка голубила самые чувствительные места члена. Энергично работала рукою. Втягивала член в рот, создавая прокосмический вакуум, и с звучным «чпок» выпускала его. Обхватывала член плотным кольцом из губ, наяривала до ломоты в шейке. А позже, толстый немец-коротышка снял с меня остатки одежки, и стал меня трахать как самую последнюю шлюху, во всех позах, какие только давала подсказку его извращённая фантазия. Я была сверху, справа, слева, под ним. В колено-локтевой позе прогибала поясницу. И орально ублажала во всех мыслимых и невообразимых положениях. Для меня это было полное сексапильное раскрепощение. Я взяла крем и смазала собственный анус. Позже легла на спину, задрала ноги и руками раздвинула свои ягодицы. Германец вошёл в мой зад. Длительно он терзал меня заднепроходно, позже туда же и кончил.
Я поторопилась в собственный номер, чтобы под душем смыть с себя все следы непотребных деяний, совершённых над моим телом. В сей день открылась новенькая грань моих способностей, моих потребностей. Я даже не могла это именовать изменой, ибо это было нечто совсем другое, никаким образом не связанное с моим супругом. В голове моей сформировалось новое понятие верности: я могла свободно переспать с соткой парней и остаться верной собственному супругу. Вот с таким финоменом в стиле Эммануэль, я вышла из душа, легла в кровать и заснула.
